Ключевые понятия

Эксплицитное знание вербально, декларативно и имеет символический характер. Это то, что мы можем осознавать и выражать в символах, отчуждать в виде текста - устного или письменного. Имплицитное знание наоборот невербально. Оно не является ни осознанным, ни подавленным - оно просто никогда не попадает в сознание. И тем не менее оно является той частью нашего восприятия мира, которая поставляет нам значительную часть информации о нем. Какова наша мимика во время разговора с другим человеком? По сути это некоторое фоновое ощущение окружающего нас мира. Как мы ощущаем в себе его настроение и текущее состояние. Явления переноса и контрпереноса также основаны на имплицитном знании.

Мы интерсубъектны. Наше мышление не существует в изоляции, и мы не единственные его владельцы. Границы между людьми, даже между матерью и ребёнком, не только очень отчётливы, но и чрезвычайно проницаемы; мы, и наши дети живем и развиваемся в атмосфере, пропитанной желаниями, мотивами, намерениями и чувствами других людей. Наше мышление создается в постоянном взаимодействии и диалоге с мышлением других людей, так что идея "психологии отдельно взятого человека» не совсем имеет право на существование, или, по меньшей мере, несовершенна.

О терапевтическом взаимодействии.

Терапевт всегда на стороне клиента. И осознавание этого ими обоими - один из ключевых шагов к эффективности психотерапии. Это базовая исходная установка в терапевтическом взаимодействии. Которая, впрочем, не мешает испытывать и проявлять чувства, поддерживать или фрустрировать поведение клиента, быть согласным или несогласным с ним.

"Если я - терапевт, то я не знаю, что говорить, пока я этого не скажу. Если же терапевт знает, что он хочет сказать заранее, или до того, как клиент ответит, то тогда он лечит абстракции или свою теорию, а не человека". И клиент и терапевт постоянно импровизируют, отзываясь на свое состояние, другого и окружающее поле.

"Творческая насыщенность импровизации совместного продвижения во взаимодействии задается ее небрежностью: мы постоянно делаем ошибки. Мы не совсем что-то поняли, или мы думали о чем-то другом, когда что-то сказали, и это придало сказанному иной оттенок... мы постоянно уходим в сторону, но рассматриваем это как новую возможность, возможность научиться быть вместе, а не как ошибку… Нам надо полюбить эту небрежность, потому как именно она и делает процесс творческим"

Мы постоянно присматриваемся, притираемся к друг другу. Терапия это танец, где каждое движение есть продолжение предыдущего и основание последующего. Это перекликается с идеями Гуссерля о трехчастном настоящем (или "сейчас" в терминологии гештальт-терапии), которое единомоментно включает в себя прошлое настоящего момента, все еще присутствущее в настоящем, само мгновение настоящего, которое происходит и будущее настоящего момента, то, во что он сейчас разворачивается: "настоящий момент это ансамбль, сложное целое, состоящее из меньших частей, имеющих свой психологический смысл и согласованных между собой. Вместе они и составляют гештальт". Это как воспринимаемая нами музыкальная фраза - как гребень волны настоящего, движущегося от горизонта прошлого настоящего момента к горизонту будущего настоящего момента. Мы помним предыдущие ноты, слышим звучащие и предугадываем последующие. И радость неожиданности от встречи с новым поворотом как раз про небрежность в нашем взаимодействии с миром.

"...мы с клиентом сидели на стульях и он мне сказал: "Меня тошнит от вашей физиономии. Я не хочу больше её больше видеть. Я знаю, что вы думаете. Я сейчас поверну мой стул кругом, и буду смотреть на стену". И он отворачивается к стене. И наступает тишина. Вот он - момент сейчас. Интересным образом, в такие моменты сейчас терапевт понятия не имеет, что делать и начинает волноваться. Волнение клиента и терапевта возрастает, и терапевт в некотором смысле сбит с толку. Первое, что он делает, если не может чего-то принять или с чем-то не справляется - это убегает под прикрытие психотехники... сказать что-то технически корректное, например: "Что вы сейчас чувствуете?" Но, по сути дела, это лишь один из вариантов избегания контакта. Для того, чтобы произошел момент встречи, терапевт должен действовать спонтанно и искренне, сказать нечто, исходящие от него самого. Это должно произойти в совершенной гармонии с ситуацией, а не с теорией, и это должно нести на себе печать личности терапевта, - быть личным переживанием. Лишь это позволит моменту встречи произойти.

...мы отдаем предпочтение вербальной модальности, мы выросли из фрейдистской традиции, говорящей что если мы сможем сделать бессознательное сознательным, то что-то хорошее наверняка произойдет. Но знаете, нет никакого основания этому верить. Пациент вам говорит: "Вы все еще надеетесь на на удачный исход терапии? Вы действительно думаете, что я смогу измениться?" Если вы скажете: "Я не потерял надежды, и я думаю, что вы сможете измениться", то, что вы сказали, не имеет значения. Имеет значение как вы это сказали, имплицитная информация, а не содержание ваших слов.

Опыт, осознанность и интерсубъективность.

...чтобы опыт стал осознанным, вы должны воспринимать его с двух сторон - как нечто непосредственно переживаемое и как некто, кто смотрит на это со стороны. Во всех современных теориях сознания, когда речь идет о нейронных сетях утверждается, что некто получает опыт, и это одна сторона, но затем этот опыт еще должен быть опознан мозгом через другую нейронных сеть. Вторая составляющая отличается от первой, и обе вместе создают сознание отдельного индивидуума... но есть и другой взгляд на сознание, как на социальное действие: у меня есть некий опыт, и взаимодействуя, я интерсубъективно знаю, как другому человеку видится мой опыт. Теперь у нас есть два взгляда на мой опыт, и я обретаю иной, интерсубъективный тип сознания.

Кстати, эта идея одновременного проживания и рефлексии проживания ярко продемонстрирована в работах Георгия Гюрджиева, например, в прекрасной книге-автобиографии "Встречи с замечательными людьми". Когда будете читать, обратите внимание на то, как автор пишет и рассказывает свои истории, насколько он единомоментно включен и в свою жизнь как автора, и в рассказываемую историю, насколько они одновременно разделены и переплетены между собой.

В гештальт-терапии awareness проявляется во взаимодействии между организмом и окружающей средой: оно не существует без действия, без движения организма в направлении окружающей среды. Но одного этого действия недостаточно - необходимо взаимное распознавание для того, чтобы сознавание (awareness) сформировалось. Сознавание больше не является индивидуальным содержанием, оно является культурным актом, совместным продуктом взаимного участия.

Я как то спросил двух человек, которые много времени посвятили разговора с заключенными: "Почему они с вами разговаривают? Они от этого не получат никакой пользы. Если их здоровье и улучшаются, то какое это имеет значение: они все равно не выйдут от этого раньше из тюрьмы". И оба из них ответили: "Эти заключенные иногда разговаривают потому, что если они могут с кем нибудь поговорить о своих переживаниях, и если они думают, что кто-то другой может понять, что они чувствуют, то это дает им возможность оставаться в контакте с самими собой". Содержание разговора не имеет такого большого значения, как сам процесс разговора. То, как он происходит. И в церкви на исповеди кроме эксплицитной части - оправдания согрешившего, есть и имплицитная, неформализуемая часть - священник "узаконивает" существование исповедающегося, так, что он больше не остается один на один со своим опытом во всей Вселенной. Он возвращается в контакт с самим собой.

Интерсубъективная мотивация как некое движение, колебание между двумя крайностями: с одной стороны, полного одиночества во Вселенной, с другой - полной прозрачности для другого человека. И в разных ситуациях всем нам необходимо найти единственно верную точку равновесия, во всех взаимодействиях мы постоянно занимаемся подстройкой взаимодействия, мы каждую минуту, каждую секунду настраиваем интерсубъективное поле, - ведь это так важно: знать, где ты находишься по отношению к другому человеку. Так мы упорядочиваем себя и свою реальность.

Вспоминаются идеи Джанни Франчесетти (спасибо Светлане Моисеевой за чудесную лекцию полгода назад) про то, что ключевые способности терапевта это чувствительность к себе, клиенту и окружающему его полю (как феноменологическому, так и феноменальному), способность быть в здесь и сейчас, удерживая напряжение и спонтанно, точечно и творчески отзываться на происходящее, когда возникающая определеность в нем самом, в клиенте и в поле вдруг "схлапывается" в единую фигуру. Отзываться предельно четкой интервенцией в той точке (не-)определенности, когда напряжение тупика максимально.

И тогда, понимая логику разворачивания имплицитного знания между людьми, я с новой стороны прихожу к важности проживания старой простой идеи: психотерапевт это не тот кто лечит душу, но тот кто лечит душой. И от способности твоей души жить полноценно зависит, насколько ты сможешь быть полезен другому.

Литература:

1. Гюрджиев Встречи с замечательными людьми. - М.: Энигма, 2018.
2. Дэниэл Н. Стёрн и Boston Change Process Study Group На обратной стороне Луны: концепция имплицитного знания. Часть первая - М.: Центр практической психологии "Гештальт Подход", 2016.